Документалист Наталия Гугуева свой дебютный игровой фильм «Туман» снимала на действующей метеостанции на берегу Баренцева моря. Кажется, ничто не предвещало, что она станет режиссером. С детства увлекалась спортом и шахматами, стала мастером спорта СССР по художественной гимнастике, работала в Московском театре пластической драмы и других хореографических коллективах, в цирке на проспекте Вернадского. Позднее окончила экономический факультет Московского института нефти и газа и сценарное отделение ВГИКа, где ее мастером был автор сценария фильма «Москва слезам не верит» Валентин Черных.
Наталия Гугуева. Фото: Из личного архива
Документальные картины Наталии Гугуевой — «НЕрасставание», «Форсаж», «Кто такой этот Кустурица?», «Жизнь всегда конкретна», а также «Костя Цзю. Быть первым!», «Владимир Высоцкий и Марина Влади. Последний поцелуй» и «Улыбка Гагарина» (сняты совместно с Аркадием Коганом) — всегда рассказывали о сильных героях.
Премьера игрового «Тумана» состоялась год назад на ММКФ. После этого картина путешествовала по отечественным и мировым фестивалям, где получила 24 награды. Ее героиня — начинающий кинооператор Настя регистрирует на судне брак с незнакомым мужчиной ради того, чтобы можно было отправиться на северную метеостанцию, где при странных обстоятельствах пропала семейная пара метеорологов. Фильм завораживает суровой красотой Севера, античными страстями.
Мы поговорили с Наталией Гугуевой о ее необычной судьбе, секретах документалистики и необычных героях.
— Героями ваших документальных картин стали не только Владимир Высоцкий и Марина Влади, Эмир Кустурица, артисты балета, но и летчики. Чем объясняется ваш выбор?
— Всех своих героев я подхватывала в тот момент, когда они находились в состоянии сложного выбора. Связан он в большей степени с драматическими обстоятельствами их личной жизни или страны в целом. Моим героем был актер Анатолий Солоницын, разбиравшийся со своей жизнью в тайне от большого количества людей. Я тяготею к историям на разрыв аорты, ищу внутренние и внешние конфликты в жизни человека. Однажды за дружеским столом с моими коллегами мы разбирались, к какой теме и конфликтам в кино кто из нас предрасположен. Кто-то всю жизнь исследует тему свободы. А у меня главной стала тема выбора.
— Сниму-ка я Кустурицу? Он пережил балканскую войну. Как это происходит на практике?
— «Кто такой этот Кустурица?» – особая работа в моей жизни. Мои герои так или иначе связаны с моей жизнью. Я практически ничего и никогда не делала на заказ и понимаю, как сложно снять фильм, которому иногда отдаешь два-три года жизни. А то и больше. Всегда выбираю героя, который поможет разрешить мне что-то в личной, общественной или профессиональной жизни. Кустурица возник в тот момент, когда я переживала затяжной кризис среднего возраста, когда рухнули державшие меня опоры и перестало интересовать то, что еще недавно увлекало. Я тогда сильно растерялась в жизни. Меня куда-то понесло с моим буйным характером. С катушек я слетела сильно. Я встала перед выбором, как дальше жить, за какие основы хвататься. На Кустурицу обратил мое внимание мой муж: «Посмотри на него. Внешне он вроде бы очень свободен, творит, летает, не привязываясь ни к каким обязательствам. Человек-полет, человек-праздник. А что внутри? На чем зиждутся эти свободные полеты?».
Погрузившись в его жизнь, я поняла, что его свобода и кажущийся вечный полет основаны на железобетонных основах жизни. У него прочное и четкое понимание того, какой должна быть семья и воспитание детей, как относиться к болезни, войне, жертве, что такое дом. Он даже выстроил в своей деревне такой же дом, какой у него был в Сараево до войны. У Кустурицы очень четкое понимание любви и смерти. Эти бытийные основы и удерживают его, дают возможность легко творить и летать.
— Допустим, вы заинтересовались героем, ищете путь к нему. А ему это не надо.
— Так иногда бывает. Особенно, когда съемки долгие, герой от них устает. В какой-то момент он может сказать, что больше не хочет сниматься. У меня очень сильные герои, и отношения с ними всегда сложные. Я их и поэтому и выбираю. Конфликтные ситуации происходят всегда. Я их жду, готовлюсь к тому, что моему герою все надоест. Так было с Кустурицей и со всеми другими яркими персонажами, которых я снимала. Это связано с тем, что герой видит кино и процесс съемок по-своему и в какой-то момент пытается тобой руководить. Здесь важно не перейти грань, и героя не сломать, и не стать подконтрольной ему. Нельзя допускать, чтобы он тобой руководил. У меня есть свои приемы на такой случай. Моя сильная сторона в том, что я умею находить контакт с яркими и харизматичными героями.
— Но вам в какой-то момент стало тесно в документальном кино?
— Заканчивая сценарную мастерскую ВГИКа, я и подумать не могла, что окажусь в документальном кино. Я поехала собирать факты для игрового сценария про летчиков, сильно увлеклась темой, увидев этих ребят. Так возник мой неигровой фильм «Форсаж», и меня затянуло документальное кино. Конечно, я буду продолжать его снимать, как и игровое. Часто возникают такие темы и конфликты, когда я чувствую, что если начну их реализовывать в документальном кино, то наврежу своим героям. Я не смогу высказаться настолько глубоко и откровенно, чтобы не перейти грань дозволенного. Есть конфликты и ситуации, которые в документальном кино лучше не трогать. Можно перейти в игровое, чтобы высказаться по-настоящему глубоко.
Кадр из фильма «Костя Цзю. Быть первым!»
— Что именно невозможно?
— Не все отношения мужчины и женщины можно глубоко и открыто показать в документалистике. Свой фильм «НЕрасставание» я до сих пор не решаюсь представить широкой публике, отдать на телевидение, выложить в сети, хотя мои герои и их родственники готовы к этому. В фильме бывшие супруги (артисты балета), которые развелись более 35 лет назад, едут в совместную творческую командировку. И мы снимаем, как они пытаются там разобраться в своих отношениях. Пытаются понять, почему они не сохранили свою семью, и почему не могут окончательно расстаться. Вначале они боялись своей открытости. Я прошла по грани в этом фильме. Многие зрители благодарят моих героев за то, что они так открылись, но в тоже время изумляются тому, как они отважились так обнажить свою личную жизнь.
— «Туман» родился, благодаря конкретному месту, природе Кольского полуострова?
— Я эту историю «видела» только на Кольском полуострове. Большое количество профессионалов предлагали мне переехать в более комфортные условия. Но мне нужны были сопки, каменные природные ванны, стальной цвет Баренцева моря, северные ущелья, водопады, бордовый, синий, коричнево-желтый мох. Мне нужны были именно эти оттенки, жесткость северной природы, молчаливые герои с особым северным характером. Они не суетятся, не делают лишних движений.
Мы стремились к тому, чтобы было как можно меньше слов, сокращали текст. Перед началом съемок месяц-полтора подробно разбирали с актерами сценарий. Думаю, что если перенести нашу историю в красивые южные страны, то она станет немного сопливо-мелодраматичной.
На съемках в Териберке. Фото: Из личного архива
— Почему ваша молодая героиня — кинематографистка?
— Для того, чтобы расследовать случившееся на метеостанции, она должна быть журналисткой или окончить операторские курсы, киношколу типа Школы Марины Разбежкиной, где ребята умеют снимать и монтировать.
— Как вы искали актеров?
— Поиски были длительные и мучительные. Очень помог на этом этапе мой художественный руководитель Сергей Урсуляк, гениально работающий с актерами. Мне кажется, что я немного перемудрила в страхе не попасть в актеров. Нужно было найти не просто талантливых ребят, а чтобы они органично вписались в северную природу. Я вижу, когда по неустойчивым сопкам шатаясь, глядя себе под ноги ходят туристы. Легко отличу, кто местный житель, а кто нет. Вписать актеров в северную среду, чтобы они выглядели органично, оказалось самым сложным. На кастинге я как раз пыталась проинтуичить, смогут ли они, не глядя под ноги и не шатаясь, двигаться по сопкам.
На кастинг с маленькой камерой приходил наш оператор Шандор Беркеши. Он подлаживался под пластику актеров, искал свою операторскую пластику. Это очень помогло потом на съемках. Картину он снял без штатива. Благодаря его живой, дышащей камере, в кадре чувствуется дыхание природы. За эту работу он уже получил четыре награды.
С актерами — Ольгой Красько, Евгением Харитоновым, Денисом Бондаренко. Фото: Из личного архива
— Одну из ролей сыграла Ольга Красько. В последние годы она не так часто появлялась на экране. Почему выбрали именно ее?
— Я представляла актрису, в которой было бы нечто среднее между молодой Маргаритой Тереховой и Мариной Влади времен «Колдуньи». А к нам пришла худенькая, но с жестким стержнем Ольга Красько, мама троих детей. Ольга необычна в этой роли, играет нутром. Этот термин Урсуляка по отношению к таким актерам. Многие талантливые артисты берут мастерством, профессионализмом, но при этом не играют нутром. Партнер Ольги по фильму — Евгений Харитонов — тоже нутряной актер. Я увидела его в «Истории одного назначения» Авдотьи Смирновой в роли молодого Льва Толстого. Женя вырос на Камчатке, поэтому органично вписался в природу Кольского полуострова. Он был все время разный и очень эмоциональный.
Валерия Репина, сыгравшая девушку-кинооператора, просила меня как документалиста: «Возьмите у меня интервью один на один. Я вам расскажу про свою жизнь, про детство». Я со всеми актерами разговаривала, практически брала у них интервью, изучая их болевые точки. Аккуратно с этим работала на съемках, иногда используя их жизненные ситуации, драматические истории, чтобы они не только мастерством брали, но и своим внутренним личным опытом.
— Почувствовали недоверие по отношению к себе? Была снисходительность к дебютантке, несведущее в игровом кино?
— У тех, кого мы отобрали, ничего подобного не было. Много известных актеров приходили на кастинг. Прочитав сценарий, они хотели с нами работать, поскольку вся история держится практически на четырех героях, мало слов, нет бытовых сцен. Актеры устали играть, как их персонажи едят, ходят за покупками, моются в душе. У нас античные страсти, и это привлекало.
— Как Сергей Урсуляк оказался вашим худруком?
— Мы были на фестивале «Россия» в Екатеринбурге, где за фильм «Форсаж. Возвращение» я получила пять призов, включая Гран-при. А Сергей Урсуляк был председателем жюри. После окончания фестиваля мы вместе ехали в аэропорт, и он сказал, что мои фильмы «Форсаж» и «Форсаж. Возвращение» произвели на него сильнейшее впечатление. Когда надо было подавать заявку в Министерство культуры, мне, как дебютантке, нужен был художественный руководитель, и я обратилась к Сергею. Он согласился и очень помог мне во время подготовительного периода, но потом ушел на съемки своего «Праведника». Я ему очень благодарна. Сергей меня подбадривал и в тоже время говорил жесткие вещи. Все они мне очень помогли. Я за ним записывала. Сергей Урсуляк — один из самых сильных режиссеров, прежде всего, по работе с актерами.
— Трудно быть дебютанткой, когда уже многое умеешь в кино?
— Очень трудно, поскольку в съемочной группе несколько десятков человек. А у меня было так, что я ни с одним из них до этого не работала, а с кем-то познакомилась только в первый съемочный день. Очень сложно было сломать отношение: «А! Дебютантка. Ничего не понимает». Плюс особенности Севера. В первый съемочный день в Териберке случился шторм. А по сценарию ближе к концу есть штормовые сцены. Предполагая, что природной стихии мы больше не дождемся, я сломала весь календарный план, решила начать со сложных сцен шторма, что вызвало недовольство у части съемочной группы. Кто-то говорил, что непрофессионально так резко все менять да еще в первый съемочный день. Но своим характером я эту ситуацию переломила. Мы сняли штормовые сцены. Я не прогадала. Шторма в наш съемочный период больше не было.
Я сразу сказала: «Ребята, помогайте. Природа у нас один из персонажей фильма. С ней надо договариваться. Будем под нее подстраиваться». Так мы и делали. Природа нам очень помогала. Когда приехал на полсмены коптерщик, появилась единственный раз за весь съемочный период радуга. Она у нас в финальных кадрах фильма настоящая, не нарисованная. Мы закончили снимать, и она исчезла. Я считаю, что это был подарок от Природы.
Кадр из фильма «Туман»
— Документальный опыт помогал?
— Конечно, особенно держать атмосферу за кадром. Даже когда останавливаешь камеру, нужно сделать так, чтобы не разрушалась энергетика, атмосфера в кадре и за кадром. Если создаешь перед камерой и за камерой нужное состояние, то оно непременно передастся в кадр. С актерами я старалась работать так, как советовал Урсуляк. Он говорил: «Не путай, это не герои твоего документального фильма». Я иногда путала. Это мешало, но и помогало. Иногда действительно надо к актерам нежнее относиться, как к ранимым, трепетным, имеющим свои человеческие травмы людям.
— Я была у Сергея Урсуляка на съемках «Тихого Дона» в Вешенской. Местные жители шли к нему как к Шолохову за советом и помощью.
— Сергей мне сказал: «Не прогибайся ни в коем случае, не соглашайся на павильонные съемки, комфорт во время съемок. Держись обязательно за твои потрясающие северные локации». Я запомню на всю жизнь его слова, что в кино сейчас мало настоящего. Мы стараемся снимать в павильонах, в комфорте, используя много компьютерной графики там, где можно снять реальные сцены на натуре. Он «Тихий Дон» привел в пример: «Я же повез всех в станицу, и все было настоящее». Павильоны видны на экране. От этого у зрителя меньше доверия и сопереживания.
— Как сложилась международная судьба «Тумана»?
— Фильм показали на двух фестивалях в Италии, где мы получили спецприз и награду за режиссуру. Нас — единственных от России — отобрали с прошлогоднего ММКФ на старейший фестиваль в Мадриде, где в свое время награждали Марину Разбежкину, где пять лет назад в последний раз от России было «Братство» Павла Лунгина. Гостем этого фестиваля был в свое время Марлен Хуциев. Из десяти номинаций этого киносмотра нас наградили в пяти. Фильм участвовал в старейшем фестивале класса «А» в Индии, существующем с 1952 года. Я на нем побывала. «Туман» посмотрели зрители в Бразилии, Турции, Норвегии, Швеции, Швейцарии… Мы собираемся с ним в Китай и ОАЭ. Широкая география говорит о том, что история у нас универсальная, а экзотическая природа трогает зарубежного зрителя. Важно, что 24 награды были присуждены: за сценарий, режиссуру, актерские работы, операторское мастерство, монтаж, саунд-дизайн, то есть отмечены разные стороны фильма, как и фильм в целом. У него есть несколько Гран-при.
— Как удивительно складывается ваша жизнь. В детстве вы занимались художественной гимнастикой, танцами. Потом поступили на экономический факультет в Институт нефти и газа. Почему?
— Думаю, родители во всем виноваты. Они привили мне интерес к разным сферам жизни. Было бы побольше времени, я бы с удовольствием занималась экономикой, математикой, шахматами. Мой папа хотел, чтобы я росла умной девочкой, поэтому учил меня играть в шахматы с раннего возраста, потом отвел в математические классы. Мама хотела, чтобы я хорошо пела, красиво выглядела, занималась художественной гимнастикой и театром.
У меня была хорошая память. Учеба давалось легко. Я окончила школу с золотой медалью и по желанию родителей пошла в металлургический институт. Потом перевелась на экономический факультет в Московский институт нефти и газа, хотя после его окончания ни одного дня не работала по специальности. Я танцевала в разных театральных коллективах, служила в Росконцерте, играла в театре пластической драмы. О кино мечтала всегда. В нем соединились все мои навыки, волевой характер, мужские, как говорят коллеги, мозги, женская эмоциональность.
— Почему вы выбрали сценарный факультет?
— Я поступала во ВГИК и на сценарный, и на режиссерский. Режиссерский курс набирал Сергей Соловьев. Поговорив со мной, он посоветовал: «Если тебя возьмут на сценарный – иди туда, чтобы научиться драматургии кино, уметь строить жесткую конструкцию фильма. А режиссером потом станешь. Самое главное, чтобы ты могла удерживать цельность, строить прочный каркас фильма, а это дает драматургия. Если останется интерес к режиссуре, то сможешь ею заниматься. Для начала поставь себе драматургические мозги».
— Умел Соловьев убедить. У вас были прекрасные мастера во ВГИКе.
— Да, это Валентин Черных и Людмила Кожинова. Еще я бегала в мастерскую Аркадия Инина. Я окончила ВГИК в 1998 году. Мне было важно научиться режиссуре и драматургии зрительских эмоций. Умению выстроить захватывающий сюжет, держать зрителя в напряжении, уметь писать живые диалоги. Все это было особенно важно в 90-е годы малокартинья. Черных все это нам давал.
— Теперь вы сами преподаете во ВГИКе.
— Преподавала. Сейчас, к сожалению, отказываюсь. Я лет 16-ть состою в дипломной комиссии ВГИКа, даю мастер-классы в разных учебных заведениях.
— Вы работаете на телевидении. Как оно влияет на режиссера?
— Прежде всего, я там творческий человек. Мне дают возможность развиваться, отпускают на съемки. Никто меня не прессует, не заставляет снимать конкретно какой-то фильм, который мне не близок. Я прихожу со своими заявками. Какие-то из них для телевидения подходят, какие-то нет. Спокойно к этому отношусь. Некоторые даже не приношу, зная специфику телевидения. Будучи главным режиссером документального кино большого канала, я помогаю доводить до ума проекты, которые создают сторонние производители, работаю с «нестандартными авторами», не из «форматного» кино. То есть в какой-то степени я временами выступаю посредником между авторским кино и телевидением. А это тоже творческая работа.
